Дмитрий Гусев
Захар Прилепин оказался в центре внимания французских СМИ на открытии книжной ярмарки в Париже 16 марта. Писатель представил в столице Франции роман «Обитель» и документальную книгу о войне в Донбассе, недавно вышедшие во французском переводе. Вопросы к писателю, участнику конфликта на востоке Украины и стороннику аннексии Крыма, неизбежно были связаны с политикой. Как и сама нынешняя книжная ярмарка (Salon du livre). Политическим жестом стало приглашение России в статусе почетного гостя салона — в условиях напряженных отношений между Москвой и Западом.

Новый кризис, связанный с «делом Скрипаля», вынудил президента Франции пойти на не менее демонстративный шаг — Эмманюэль Макрон отказался посещать российский стенд «из солидарности» с британскими союзниками. При этом президент отметил необходимость продолжать диалог с российским «гражданским обществом» и деятелями культуры, «со всеми, кто составляет силу этого народа и кто, зачастую с большим мужеством, противостоит всем злоупотреблениям существующего режима».

В интервью RFI Захар Прилепин по-своему объяснил жест президента Франции.

Захар Прилепин: «Литература всегда была связана с политикой — и в России, и во Франции. И литераторы не просто осмысляли политику, а были в прямом смысле политиками, военными — и принимали в этом непосредственное, живое и кровавое участие. То, что Макрон не пришел (на российский стенд на книжной ярмарке — RFI), — это показатель действенности литературы и сложности этого мира. Я нисколько не переживаю по этому поводу, я скорее доволен, когда есть настолько болезненная реакция, когда глава целой суверенной страны думает, что он проявляет независимость, не приходя на российскую ярмарку, хотя при этом он проявляет абсолютную зависимость от англосаксонского мира и всех европейских квазиприличий. Это забавно».

Трудности перевода: «Обитель» или «Архипелаг Соловки»

Роман Захара Прилепина «Обитель» (2014) вышел во французском переводе в сентябре 2017 года в издательстве Actes Sud. Писатель отметил, что название французского издания «L’Archipel des Solovki» (Архипелаг Соловки) издатели с ним не обсуждали, а явная отсылка к Солженицыну неуместна.

Захар Прилепин: «Со мной название никто не согласовывал. По сути, мне все равно, потому что я отвечаю за тысячу страниц текста, и те, кто прочитает этот текст, поймут, что книга не про то, о чем писал Солженицын. Я его не оспариваю и не соотношу себя с ним. Просто это книга о другом, написанная по-другому и с другими целями. А то, что маркетинг над всем довлеет, это нормально. Если бы Лев Толстой издавал бы сейчас книгу „Анна Каренина“, никто бы не назвал ее просто „Анна Каренина“, потому что это всем было бы непонятно. Там было, например, „Как Вронский убил свою лошадь“ — и всем было бы любопытно».

Захар Прилепин не согласен с тем, что его роман «Обитель» описывает «лагерный ад как модель страны» (Лев Данилкин).

Захар Прилепин: «Это тюрьма. Модель тюрьмы, а не модель страны. Там были очень разные люди, и чтобы показать психологию разных человеческих типажей, это идеально. Это как ковчег: они сидят, люди голые, обнаженные, абсолютно раскрытые настежь. Сейчас у меня батальон на Донбассе, и там есть итальянцы, чехи, сербы, казахи, русские, украинцы. Я вижу, насколько этническое самосознание ярко проявляется в человеке в кризисное время. Когда говорят, что нет наций, все люди едины, есть классовая принадлежность — это все фигня. Этнос выдает себя мгновенно. А на Соловках и этносы самые разные, и священники, и чекисты, и кто угодно. Это такой простор для литератора, что мама не горюй».

Правда Прилепина и Донбасса

В феврале этого года по-французски, в издательстве Éditions des Syrtes, вышла документальная книга Прилепина «Письма с Донбасса. Все, что должно разрешиться ... Хроника идущей войны» (2016 изд. «АСТ»).

Захар Прилепин: «Я вижу, что какое-то количество французов ее прочитало, и они говорят, что это радикально отличается от того, что им говорят в газетах или по телевизору. Они видят другую картину мира, и это на них сильно влияет. Я понимаю, что здесь прочитает ее пять-десять тысяч человек. В целом в контексте Франции это не имеет никакого значения, но слово правды действует странным доминошным образом. И мы можем через 5–10 лет увидеть другую картину —не из-за моей книги, а просто понемногу мозаика вся поменяется. Если моя книга будет, как у Pink Floyd, „еще одним кирпичом в стене“, то это нормально».

Своей «Хроникой» писатель хочет восполнить, как ему кажется, недостаток понимания на Западе того, что происходит в сепаратистских регионах востока Украины.

Захар Прилепин: «О правде той стороны во Франции, Европе, Германии издали десятки книг — о Майдане, о „киборгах“. Фильмы снимают украинцы, и здесь их показывают на фестивалях, и гораздо активнее зовут писателей из Украины, чем с Донбасса, чтобы они рассказывали про свою страшную правду. Я, по сути, единственный человек, который является послом оттуда. Знаете, у каждого — своя правда, но давайте их сравнивать. Давайте садиться и каждый определенный концепт, контекст своей правды будет давать. Но об этом пока речи не идет — они отказываются встречаться, не хотят. А я готов, давайте перед французами, немцами сядем, они скажут свою правду, я — свою».

На вопрос, чем «должен разрешится» конфликт на востоке Украины, у Прилепина есть свой ответ — сменой власти в Киеве, которую писатель называет «коррупционной и античеловеческой» (отмечая: «это не фашистская власть, просто она руководится исключительно низменными инстинктами, не является самоценной, независимой от других игроков»). Писатель уверен, что сегодня большинство украинцев проголосовали бы за уход президента Порошенко, а на Донбассе большинство поддержало бы Александра Захарченко (лидер самопровозглашенной ДНР — RFI) и «единый и независимый Донбасс».

«Расслышать свой народ»

С определением «ангажированный писатель» (с однозначной политической позицией — RFI), как его определяют французские критики, Захар Прилепин не готов соглашаться. И настаивает на своей аполитичности.

Захар Прилепин: «Ангажированный? Если человек выступает в поддержку Российской федерации и интересов русского народа, то он сразу становится ангажированным? А если выступает против, сразу становится независимым? Мы ангажированы своими убеждениями и совестью. Только этим и более ничем другим. Я не занимаюсь политикой, и в ней не собираюсь никоим образом участвовать. Я пишу книги и периодически являюсь военным — просто в силу обстоятельств. Какая к чертям ангажированность? Это мои убеждения. Если я ангажированный, пусть пишут книги об ангажированности Пушкина, Достоевского. Люди, которые пытаются расслышать свой народ и донести их убеждения до максимального количества тех же самых европейцев, они ничем не ангажированы, кроме того, что способны пересказать надежды и чаяния огромного количества людей».

Требовательная «влюбленность»

Как преодолеть непонимание между Европой и Россией? Как наладить диалог? Что должны понять европейцы о России и россияне о Европе? По мнению Захара Прилепина, проблема в европейцах.

Захар Прилепин: «Россия любит Европу и относится к ней прекрасно, влюбленно, обожательно. Поэтому я не знаю, чего там должны понять в России, чтобы еще больше полюбить Европу. Больше уже некуда. Что касается Европы, пускай она читает русские книги, потому что слишком много просто неадекватных представлений о действительности. В этом смысле путешествие в Индию или Китай дает совершенно другую картину мира. Когда ты приедешь в Индию или Китай, никто не спросит тебя, когда ты будешь бомбить Дели, что вы собираетесь бомбить Пекин, зачем вы убили Скрипаля. Там до этого нет никому дела».

Озабоченность Европы политикой и действиями России Прилепин называет «состоянием легкой взвинченной инфантильности». Причастность российской власти к отравлению Скрипаля, убийствам Анны Политковской и Бориса Немцова писатель исключает полностью — «об этом вообще всерьез не стоит говорить», полагает Прилепин.

Париж — «часть моей жизни, очень серьезная»

Раздражение европейцами и их реакцией на события, связанные с Россией, не мешают писателю любить и «ностальгировать» о Париже, в котором он бывал неоднократно.

Захар Прилепин: «Я был тут раз двадцать-тридцать. Мой первый приезд вообще за границу был в 2005 году — я никогда, советский мальчик, не был за границей и не имел для этого средств. И вот я приехал в Париж, и был абсолютно счастлив. Меня встречала внучка писателя Бориса Зайцев, чей роман „Золотой узор“, который я случайным образом только что прочитал, и он меня совершенно потряс. Я въезжаю в Париж, а внучка Бориса Зайцева везет меня в город… Мы все время ходили по ночному Парижу… Тем более, он видоизменяется. За эти 13–14 лет Париж изменяется. Я о чем-то уже ностальгирую. Я могу уже позволит себе говорить: мой Париж, который я видел, это уже не тот Париж. Это часть моей жизни. Очень серьезная».