Дорогие друзья, в нашем журнале мы открываем рубрику «Интервью месяца», где будем брать интервью у тех, кто тем, или иным образом связан с нашей деятельностью.

И в первый месяц Нового года  наш корресондент Мария Зинченко встретилась с Александром Устюговым -  актером, режиссером, музыкантом группы "Экибастуз" и ныне владельцем бара "Карабас" в Петербурге.

Мария Зинченко:

- Вы жаворонок или сова?

Александр Устюгов:

- Я сова. Вставать в пять утра мне не позволяет работа, потому что я только заканчиваю в три, в четыре: спектакли зачастую заканчиваются только в одиннадцать вечера, и сложно в двенадцать спать.

- Было ли желание открыть бар мечтой детства?

- В моем детстве не было баров. Барная история в России существует около десяти лет в крупных городах, поэтому мечтой детства это быть не могло. Есть какие-то вещи, которые приходят с возрастом. Многие люди, которые терпеть не могут дачу, сбор овощей, переходят какой-то возрастной рубеж, и, вдруг, они покупают себе участки, потом начинают мариновать огурцы с помидорами. В баре я вкладывал душу во все. Для меня это был творческий процесс с целым комплексом организационных мер, сродни выпуску спектакля. Этот бар - игра в историю "Если бы в Ленинграде существовали бары", потому что были столовые, рестораны, а именно баров не было. А в планах к марту - открыть ресторан со сценой для музыки.

- Почему бар носит название "Карабас"?

- "Карабас" в переводе с казахского - это "черная голова". На самом деле, это было случайностью. Я начал с рисунка логотипа бара. Сначала была мото-тематика. С черепами. Было два черепа. Две головы. Потом пики. А потом все снивелировалось.

- Где Вы любите бывать в Петербурге?

- В Петербурге у меня огромное количество любимых мест. Например, люблю залив со стороны Петергофского шоссе с его эллингами, яхтами. Еще нужно знать, как туда подобраться. Мне доставляет удовольствие открывать подобные места приезжающим на выходные из Москвы друзьям.

- Ждать ли от Вас режиссерских работ?

- С режиссерскими работами все очень и очень сложно. Творческим людям свойственно заниматься самокопанием, и я как раз на днях думал о том, что я делаю: "Какие бары? Какие рестораны? Нужно бросить все и заниматься любимым делом".  Но, к сожалению, той режиссуры в том виде, в котором я о ней думаю, сегодня нет. Сегодня режиссер "красит забор", как бы это обидно ни звучало. Творчества нет, вернее, оно существует, но не в той мере. У нас продюсерское кино, и продюсеры определяют, что и как нужно делать. А режиссер - это исполнитель. И тратить девять месяцев жизни на то, чтобы снимать двенадцать серий, для которых тебе приводят актеров и говорят, как снимать погони - это не тот творческий процесс, о котором бы я мечтал. Та режиссура, о которой мечтаю я, возможно, осталась в театре. Но я не могу пока так подгадать свой график жизни, чтобы бросить съемки, музыкальную группу и каждый день ходить на репетиции в театре, посвятить два-четыре месяца на подготовку спектакля. Сейчас для меня это сложно. Но, думаю, что-то должно в жизни произойти, чтобы я к этому вернулся. Актерский век недолог, и я думаю, что когда меня перестанут снимать, я пойду в детский театр ставить сказки.

- Приходило ли Вам в голову озвучить персонажа мультфильма?

- Это приходит в голову не мне, а тем, кто мультфильмы производит. Они не особо следят за голосами, их задача - привлечь внимание детской аудитории. Поэтому роль может озвучивать популярный певец, рэпер, кто угодно. Но, конечно же, это очень-очень интересно, и да, я об этом мечтаю. Пока опыта такого не было.

- Не могли бы Вы покритиковать роль Шилова в "Ментовских войнах"?

- Критиковать сериал сложно, потому что зритель находится по одну сторону экрана, а с другой - провода и пыль. Поэтому, когда начинаешь говорить, приходится многое пояснять. Помимо того, что есть утомляемость от персонажа - она неизбежна, как в любой другой работе - в данном случае герой зашел в определенный тупик. И это связано не с драматургией, а с тем, что образ мы выстраивали не как персонаж, допустим, Шерлока Холмса, который не меняется, что бы ни происходило, а как развивающийся. И количество событийного ряда, которое легло на плечи молодого оперативника в первые три сезона, редкие полицейские переживают за всю жизнь. Я имею в виду смерть любимых людей, коллег и все перипетии. Есть психологическая составляющая персонажа, и началось ее искусственное выведение, так персонаж получился, на мой взгляд, грустным. Трудно обнулиться после нескольких сезонов и начать играть его заново. Сериал же производится уже около двенадцати лет. Спектакли можно играть и лет пятнадцать, но каждый раз выходя на сцену, ты меняешься: меняется твое настроение, восприятие. И спектакль каждый раз получается разным. С сериалом это невозможно, это сиюминутный продукт, который нужно успеть донести до зрителя, пока он актуален. Зрительское восприятие меняется очень быстро. Шилов стал инертным, словно похожим на усталую собаку, которая вскакивает на скрип калитки и по привычке лает, но забыла, зачем она это делает и для чего. Если раньше позиции Шилова были достаточно четкие и разные, на то были идеологические причины, то теперь все несколько иначе, потому что он стал начальником отдела. Переключать сериал в русло приключенческое, на мой взгляд, смысла мало. Идут попытки свести детектив к политическому, но это тоже мне неинтересно, потому что я от политики очень далек. И удивляться на протяжение двенадцати лет коррупции в стране мне кажется однообразным. Меня уже сложно удивить сценарием. И я уже соображаю быстрее, чем мой персонаж. Расследую дело порой быстрей, чем он. Не надоесть очень бы хотелось. Потому что выросший зритель, ассоциирующий с первыми сезонами свою молодость, уже не тот, и жизнь не та. И этот зритель высказывает претензии мне в такси. Это происходит на протяжение долгого времени, у меня уже даже есть заготовленные ответы.

- Отказывались ли Вы от ролей?

- Да, отказывался. И я помню два раза, что отказывался, высказывая на то причины, и в конечном счете оказался не прав. Я не буду называть картины, но помню, что когда смотрел их, понимал, что они получились и что я пролетел с работой. Помню даже, что, прочитав сценарий, спросил: "Зачем это снимать?", а когда фильм вышел, увидел, что они не изменили ни строчки, и все получилось. Лотерея - это часть профессии. И когда режиссер с горящими глазами говорит "давай снимать кино", никто по-настоящему до конца не знает, какой будет результат. В нашей профессии говорить, что знаешь, что получится - это лукавить или откровенно врать. Все хотят, чтобы было хорошо, но есть огромное количество плохих сериалов. Поэтому для меня как для актера важен процесс. Я даже не всегда смотрю те проекты, в которых играл, или же смотрю после премьеры. Жизнью становятся съемки, когда ты триста пятьдесят дней в году снимаешься, а не те пятнадцать дней, что ты смотришь сериал. И мое восприятие происходит по несколько иным законам, нежели у зрителя. Даже если ему что-то не нравится, это не значит, что мне было некомфортно работать. В конце концов, существуют и такие проекты, которые до сих пор по тем или иным причинам не вышли на экран. В производстве кино существуют вопросы места, времени, рекламы, доведения информации до зрителя, огромного количества факторов, в которых я не принимаю участие как актер. Когда меня спрашивают, что стоит на рингтоне Шилова, я могу ответить, что я не знаю, потому что не смотрел, так как фактически моя работа заканчивается, когда я слышу "Стоп. Снято". Это потом я вспоминаю сами съемки, момент, в который звучала эта музыка, и могу ответить.

- Расскажите, пожалуйста, что сейчас происходит в Вашей музыкальной группе "Экибастуз".

- Я не считаю себя музыкантом, но признания хочется. Впрочем, я не форсирую события. Мне просто нравится играть. И мы играем приблизительно раз в месяц.

- Как Вы думаете, почему Вы не поступили в театральное училище с первого раза?

- Я могу только догадываться. Нужно спрашивать педагогов. Но я помню, что в первый раз, когда я приехал поступать, мне было чуть больше пятнадцати лет, и я читал приемной комиссии стихи и прозу собственного сочинения. Мне казалось, что в этом что-то есть, но педагоги не оценили моих посылов и попросили больше не читать. Проза была об одиночестве. Философский трактат об одиночестве Наполеона на примере расщепления атома. И мне казалось, что в этом была глубокая мысль. Мне кажется, многие писатели сегодня пишут так же, как я в свои пятнадцать лет, основываясь на тех же основаниях. В девяностые годы был сложный период: распад Советского союза, формирование СНГ, и не было принято учиться в театральном, мужчины либо работали на заводе, либо шли в бандиты. Я поступил достаточно поздно, мне было уже двадцать четыре года. Я уже на тот момент работал в ТЮЗе и бросил премьерный спектакль, чтобы поступать. В тот последний раз я читал Чехова, Пушкина, Крылова. Очень волновался, на самом деле, потому что поставил себе рубеж. Оказалось, что поступить - мало, надо еще учиться и продержаться четыре года. Я видел себя только в театре. Телевидение появилось спонтанно и в итоге вытеснило театр.

- Есть ли роли, которые Вам хотелось бы сыграть?

- Для меня это сложный вопрос, я не понимаю, как на него отвечают другие артисты, потому что сам не отделяю роли от труппы. Люди, с которыми ты на сцене, очень важны. Можно играть пьесу, которую написал вместе с друзьями, и хотеть ее играть, а можно играть Шекспира в отвратительнейшей постановке. Есть драматургия - хорошая и не очень.

- Есть ли у Вас агент?

- У меня нет агента, так как для меня странно искать работу несамостоятельно. Я это делаю и нахожу ее. Но есть директор. Потому что я не всегда справляюсь со своим графиком.

- Какие сериалы смотрите Вы?

- В ушедшем году я практически ничего не смотрел. В образовавшиеся новогодние каникулы я досмотрел четвертый сезон "Шерлока Холмса" и последний сезон "Острых козырьков". Пожалуй, все. У меня мало времени. Порой его не хватает даже на материал, который мне необходимо прочесть. В свободное время я даже не слушаю музыку, предпочитаю тишину. Сериалами и книгами я мог бы наслаждаться разве что в больнице. Жизнь гораздо интереснее.

- Остается ли время на бокс?

- К сожалению, нет. Я давно не ходил в зал. И уже появляются мысли о систематическом его посещении. Но в данный момент для участия сразу в двух исторических картинах необходимо тренироваться на лошадях, и, думаю, лошади победят.