6 июня 2016 г.
Гоголь написал, что Пушкин - это русский человек, каким он явится, может быть, лет через 200. То есть набранной в Пушкине сумме свойств необходим период в два столетия, чтобы развернуться в народном характере. Это вовсе не прогрессистский взгляд, который имеет в виду, что люди со временем улучшают нравы и породу. Это взгляд писателя-моралиста, который измерил идеал и решил, что для его материализации, вхождения в кровь и плоть культуры потребуется смена 6-8 поколений.

Что же такого сделал Пушкин? Создал русский литературный язык? Да. Русскую лирику? Да. Русскую гражданственность, соединенную не только с барабанами, но и русскими любовью, дружбой, скромностью, умалением, бесшабашностью, безумием, кротостью, бешенством и способностью срастить личные произвол и самодержавие? Все, что о нем говорят - все правда. Это такая мишень, что куда не выстрелишь, везде попало.

Но для меня важнее всего то обстоятельство, что он, наверно, единственный думающий человек в русской культуре, который нейтрализовал, снял дурную бесконечность антиномии личной свободы и государственного сознания. Идеал свободы, сформировавшийся у Пушкина под влиянием идей Просвещения, отождествлял ее в его ранние периоды с персональным бунтом против сложившегося положения вещей и стихией народного восстания. Пережив все заблуждения своего времени, Пушкин сумел найти уникальный, никем не изведанный путь к свободе, отделив ее от самого значения всякого общественного действия и обязательного выступления против основ государственного быта.

В 1825, подводя итоги самого своего самого мятежного "Южного периода", он пишет стихотворение "Андре Шенье", где есть строки:

"Но ты, священная свобода,
Богиня чистая, нет, — не виновна ты,
В порывах буйной слепоты,
В презренном бешенстве народа,
Сокрылась ты от нас; целебный твой сосуд
Завешен пеленой кровавой..."

Свобода не может смешиваться с кровью и "презренным бешенством". Его современники, настроенные на революционный лад, думали прямо противоположным образом.

Стихотворение "Каменноостровского цикла" "Из Пиндемонти", которое великий русский написал за год до гибели, вообще можно назвать гимном персональной свободы, которая себя осуществляет только в сочетании с "Божественными природы красотами". Нынешние государственники отринули бы его за горчайший индивидуализм и были бы неправы. Просто в иерархии ценностей Пушкина либеральный идеал свободы находится ровно на том месте, где ему и положено быть - под Богом, но выше любой общественности, ее последнюю нимало не отрицая.

"Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова 1
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права..."

Так что в его лице мы имеем человека, который уже, наверно, вот-вот явит укорененность себя в народном духе согласно пророчеству Гоголя.

Первый и, может быть, единственный русский либерал-монархист, государственник, патриот, семьянин, бесконечно влюбленный во все русское. Иногда и в нерусское тоже.В антирусское - нет, и даже с перехлестом.

Таким виделось Гоголю идеальное должное русского сознания. У нас есть время исполнить его странный замысел. Я не помню точно, когда он это написал, но думаю, в каких-нибудь тридцатых. Мы как раз вступаем в пушкинский период нашего существования. Лет примерно есть 10 в запасе, чтобы России стать Пушкиным. Ну а кем еще?!

Никакого удовольствия ворошить старое, но раз уж писатель Мих. Шишкин сам решил напомнить о себе...Вот, пожалуй, всё, что нужно знать о нём тому, кто сегодня впервые услыхал это имя:

"Гимназия начинается, собственно, с писчебумажного магазина Иосифа Покорного на Садовой. Достаточно сказать: «Билинской, первый класс», как мне уже сооружают пакет, в котором все учебники, тетради, краски, кисточки нужных размеров, перья, резинки, пенал…
…Утром мама… суёт каждой по пятнадцать копеек на обед. Уже по дороге деньги тратим на лакомства – леденцы или кусок халвы у уличных торговцев, те специально выбирают места недалеко от школ…
…Помню даже мой номер в раздевалке – 134…
Всё, купленное в магазине для уроков, оказывается совершенно недостаточным. К счастью, у меня есть опытные сёстры, которые учат, что кроме учебников и тетрадей уважающая себя гимназистка должна иметь альбом для стихов и картинок… розовая промокашка, вложенная в тетради, является признаком безвкусицы и почти что нищеты, а надо покупать клякс-папир других цветов и прикреплять его к тетрадям лентами с пышными бантами".

Это из романа Мих. Шишкина "Венерин волос".

«...На Садовой улице был писчебумажный магазин Иосифа Покорного. Надо было прийти туда и сказать: «Гимназия Любимовой, первый класс». И отлично вымуштрованный приказчик сооружал пакет, в котором были собраны все нужные учебники, тетради, даже набор акварельных красок, требуемых в 1-м классе гимназии Любимовой, для уроков рисования, даже кисточки нужных номеров, и перья, и резинки, и пенал там был, и дневник, и решительно всё, что могли потребовать учителя…
…Мне давали утром пятнадцать копеек на завтрак, из этой суммы я копеек пять тратила по пути в гимназию на лакомство. На этом пути тут и там сидели торговцы с лотками. На копейку можно было купить либо три больших леденца… либо порядочный кусок халвы…
…вешала своё пальто на колышек под ‹ 383, запихивала в рукава кашне и шапку (у нас были пребезобразные форменные зимние шапки из грубого чёрного плюша)…
…Оказалось, что кроме учебников, тетрадей и тому подобного гимназистка должна иметь альбом для стихов и картинок, что розовая промокашка, вложенная в тетради, считается признаком безвкусицы и почти что нищеты, а надо покупать клякспапир других цветов и прикреплять его к тетрадям лентами с пышными бантами…»

А это писательницы Веры Пановой  (по её повести поставлен одноименный фильм "Серёжа") - из её книги воспоминаний "Моё и только моё".

Как видим, не только. А больше про Шишкина и знать ничего не надо.