Захар - это человек, о котором о самом впору книжки писать. С его то талантом и с его то биографией. Одно перечисление поприщ, на которых он реализовал себя, займёт целый абзац.

Но я хочу написать не о Захаре-писателе, не о Захаре-военном, не о Захаре-политике, а о Захаре - друге. Дружба, кстати, это очень серьёзная история, которая, если и относиться к ней серьёзно, не каждому и даётся. Это если по-настоящему.

Так вот, Захар умеет дружить по-настоящему. То есть, буквально, жизнь положить за други своя. В дружбе Захар забывает о рациональных аргументах - надо/не надо, полезно/не полезно, стрёмно/не стрёмно, политкорректно/неполиткорректно. Дружба - дело иррациональное. Потому что потому. И то малое количество людей, кто является для Захара друзьями, знают об этом.

Для настоящей дружбы тоже нужен талант. И Захар обладает им не в меньшей степени, чем талантом писателя или политика.
https://t.me/ale_kazakov/4342

БРОДСКИЙ И ЕВТУШЕНКО ХОДИЛИ В РАЗНЫЕ ШКОЛЫ

Советская власть не любила конкуренцию вовсе не потому, что не принимала законов рынка.

У советской власти всегда недоставало средств. Сначала Гражданская, потом тридцатые, следом Отечественная, после разруха, затем холодная война. Не до жиру!

Советская власть придирчиво выбирала одну какую-нибудь школу и ставила на неё. На всех не хватало сил и сурово составляемого бюджета.

В живописи выбирала между конструктивистами и реалистами из АХРР и поставила в итоге на АХРР.

Могло бы и наоборот случиться.

В поэзии выбирала между ЛЕФом Маяковского, имажинистами Есенина и разнообразными пролетарскими поэтическими организациями. Поначалу поставила на пролетариев, но потом передумала и выбрала линию Маяковского — даром что он успел к тому времени застрелиться.

В прозе выбирала между «попутчиками» и «литературой факта», которую исповедовал Осип Брик, но выбрала «попутчиков».

Тенденция сохранялась и после войны.

В оттепельные годы поэзия стала важнейшим разделом массовой культуры.

Советская власть могла поставить на ленинградскую школу: там были Бродский, Глеб Горбовский, Кушнер, Евгений Рейн.

Но все они были чересчур евреями, поэтому на всякий случай решили выбрать московскую школу, где имелись в наличии Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина, Окуджава. Не сказать, чтоб и эти были такие уж русские: Евтушенко — немец по деду, Рождественский — поляк по отцу, Ахмадулина — по отцу татарка, Окуджава — грузин по отцу и армянин по матери.

Была, впрочем, тогда и во всех смыслах «русская партия» в поэзии: «тихая лирика», «почвенники» — Николай Рубцов, Юрий Кузнецов, Станислав Куняев и старшие их товарищи в лице, скажем, Николая Тряпкина, и младшие их подруги в лице, скажем, Татьяны Глушковой.

Но эти привычно сидели на облучке: за Можай не загнали — и радуйтесь. С русскими в России строго.

Начавшаяся перестройка и последующие печальные события хаоса и распада выявили в литературе парадоксальную картину.

Самыми остервенелыми сторонниками демократии оказались не ленинградцы и не «русская партия», а «эстрадники» во главе с Евтушенко, получившие к тому времени примерно по килограмму весом советских премий, званий, орденов и значков.

Если сегодня перечитать публицистику Евтушенко тех лет, можно ужаснуться: Чхартишвили и Чулпан на его фоне будут выглядеть куда патриотичней.

Про Окуджаву с его «памятником Басаеву» мы и вовсе молчим.

Дочь политрука Ахата Ахмадулина и майора КГБ Надежды Лазаревой — прекрасная Белла, сын работника НКВД Станислава Петкевича (фамилия Рождественского при рождении) — великолепный Роберт — все заняли радикально антисоветские позиции и, скажем, подписали письмо «Раздавить гадину!» с призывом расстрелять Дом советов в 1993-м.

На стороне которого как раз находились представители «русской партии»: и Кузнецов, и Куняев, и Глушкова, и Тряпкин.

Такие были времена — почти как нынешние.

Год за годом все эти поэты постепенно уходили, но, что бы ни случалось в стране, позиции оставшихся в живых «эстрадников» и «русской партии» отличались всегда радикально. Приднестровье, Гагаузия, Абхазия, осетинский конфликт, конфликт на Северном Кавказе, «русская весна» — всякий раз воспроизводилась одна и та же история: «эстрадники» были за то, чтоб Россия выводила войска, платила и каялась, а «русская партия» — чтоб Россия вводила войска, забирала положенное и прощения не просила.

Поразительным на всём этом фоне было то, что и ленинградская школа оказалась в итоге имперской. Бродский написал известные стихи на отделение Украины, Кушнер и Рейн благословили возвращение Крыма, что до Глеба Горбовского — он был самый радикальный в этом кругу и сразу возненавидел перестройку, либералов и демократов в любых их формах и проявлениях. Он большой поэт был, хотя страна его помнит по одной строчке: «Сижу на нарах, как король на именинах…» — это его, да.

Ошиблась советская власть в своей ставке! Надо было если не на почвенников, то хотя б на ленинградских, вскормленных Ахматовой, «космополитов» ставить, а вместо Бродского из страны выгнать Евтушенко: после его «Танки идут по Праге, танки идут по правде» всё с ним было ясно.

Он и сейчас бы ровно то же самое пел, Евгений наш Александрович: «Танки идут по Киеву, как же мне отмолить его» — и прочую подобную трескучую пошлятину уже сочинил бы строк на триста.

И вот настал 2022-й.

От тех славных когорт и великих имён не осталось почти никого.

Один Станислав Юрьевич, дай бог здоровья, Куняев смотрит на происходящее грустными и давно всё принявшими глазами.

У меня сердце от стыда и тоски защемило, когда русские хоры в поддержку спецоперации тут же, в марте, первым делом спели «Хотят ли русские войны» на стихи Евтушенко. Может, это красивая песня, но всё это, конечно, ни к чему нынче: и проведший остаток жизни в США западник до мозга костей, носитель цветущего геополитического кретинизма Евтушенко, и все эти его благоглупости про русских, которые не хотят войны.

Русские воюют, потому что хотят. Их заколебало, и вот они воюют, а не подвывают, кося глазами: «Спра-а-асите вы у тишины… спра-а-сите у моей жены…» Ахмадулина, к слову, была его женой, одной из. Но спрашивать не у неё надо было, а у её папы с мамой, они лучше знали ответ.

Петь такие песни надо, пока война не началась. А когда началась — не стоит. Когда мужики воюют, петь надо про то, что война — лучшая работа.

А вчера смотрю: Сергей Безруков у нас Роберта Рождественского читает, и вот уже ролик покатился по сети.

Со дня на день жду теперь, как Окуджаву всей страной запоют.

Мне скажут сейчас: чего ж теперь, запретить их, что ли?

Знаете, как отвечу, чтоб понятно было?

Пройдёт 30 лет, и случится очередная война. Лучше б её не было, но она всё равно случится. Где-нибудь, скажем, на западных границах.

И тут как запоёт русский хор — песню на стихи, скажем, Дмитрия Быкова. У него про армию есть хорошие стихи. Вот её и запоёт.

И самый известный артист как выдаст с выражением оду Веры Полозковой. У неё много прекрасных од по самым разным поводам.

Здесь какой-нибудь зануда выползет и скучно скажет: «Знаете, может быть, лучше что-нибудь из Мельникова споём? Из Долгаревой прочитаем? Из Караулова вспомним? Про Пегова поговорим?»

На него посмотрят устало и спросят: «А кто это? Все эти люди — кто они? Нормальная же песня, чего вам не нравится всё время?!»

Всё мне нравится. Пойте.

Советская власть, помню, тоже одну школу перепутала. Где теперь эта советская власть.